Халатное обращение с гостайной: уволен гендиректор «Силовых машин» Роман Филиппов
Совет директоров ПАО «Силовые машины» — партнера германского концерна Siemens в совместном предприятии «Сименс технологии газовых турбин», производящем газовые турбины, четыре из которых могли быть поставлены в Крым в обход санкций Евросоюза, досрочно прекратил полномочия генерального директора компании Романа Филиппова. Об этом сообщает пресс-служба ПАО «Силовые машины», конечным бенефициаром которого является миллиардер Алексей Мордашов.
Заседание совета директоров «Силовых машин» состоялось 19 июля. В повестку дня были вынесены два вопроса, следует из сообщения, опубликованного на сайте машиностроительного концерна. В том числе о досрочном прекращении полномочий гендиректора ПАО «Силовые машины» и расторжении трудового договора с ним, а также об избрании нового гендиректора концерна.
По информации пресс-службы «Силовых машин», гендиректор концерна Роман Филиппов покидает компанию по соглашению сторон. Новым руководителем концерна назначен Юрий Петреня, до этого работавший заместителем гендиректора — техническим директором ПАО «Силовые машины». Председатель совета директоров «Силовых машин» Мордашов выразил надежду, что новый гендиректор «сможет создать необходимые условия для дальнейшего эффективного развития компании».
Юрий Петреня работает в компании «Силовые машины» с 2003 года. Одновременно он заведует кафедрой энерго- и электромашиностроения Санкт-Петербургского политехнического университета им. Петра Великого.
Как сообщалось ранее, Филиппов 13 июля был вызван на допрос по уголовному делу о разглашении гостайны. После допроса, на котором, как рассказал агентству «Интерфакс» информированный источник, топ-менеджер «дал необходимые пояснения», его отпустили. «Процессуального статуса у Филиппова пока нет», — подчеркнул собеседник агентства. Позднее агентство сообщило, также со ссылкой на информированный источник, что уголовное дело, в рамках которого был допрошен Филиппов, возможно, будет переквалифицировано на более мягкую статью. «Со статьи «разглашение гостайны» на «халатность», — пояснил собеседник агентства.
В пятницу Филиппов вышел на работу и выполнял свои обязанности. 20 июля «Интерфакс» со ссылкой на источник сообщил, что Филиппова планируется допросить в качестве подозреваемого, после чего предъявить ему обвинение в халатном обращении с секретной документацией (статья 293 Уголовного кодекса России).
Концерн «Силовые машины» производит и поставляет оборудование для ГЭС, ТЭС, АЭС и электростанций с комбинированным парогазовым циклом. Является партнером Siemens в ООО «Сименс технологии газовых турбин», в которой германскому концерну принадлежит 65%. СП производит в Санкт-Петербурге газовые турбины Siemens SGT5-2000E. Четыре такие турбины, возможно, были поставлены в Крым.
Арбитражный суд Москвы 11 июля зарегистрировал иск Siemens к российскому «Технопромэкспорту» (входит в госкорпорацию «Ростех») и своей дочерней компании. Siemens заявил, что иск подан в связи с поставками его турбин в Крым. Представитель Siemens Вольфрам Трост пояснил Forbes, что иск направлен против «Технопромэкспорта», а не совместного предприятия ООО «Сименс технологии газовых турбин». Он уточнил, что подача иска в том числе к этой компании носит технический характер и необходима в силу особенностей российского арбитражного законодательства. В данный момент иск оставлен без движения до 21 августа 2017 года. По данным немецких СМИ, президент Siemens AG Джо Кэзер также обдумывает выход из дочерней компании ООО «Сименс технологии газовых турбин», в которой Siemens контролирует 65%.
В пресс-службе Siemens не ответили на запрос Forbes о вероятной связи между поставками турбин и претензиями правоохранительных органов к Филиппову. В пресс-службе «Силовых машин» также отказались предоставить подробности о допросе и связи отставки Филиппова с судебным разбирательством. Как сообщил Forbes источник, знакомый с содержанием претензий, обвинения не связаны с поставкой турбин в Крым. Эту информацию подтвердил источник, близкий к правоохранительным органам.
Как следует из материалов дела, с которыми удалось ознакомиться Forbes, истец предполагает, что действия «Технопромэкспорта» изначально были направлены на то, чтобы ввести ООО «Сименс технологии газовых турбин» в заблуждение и под видом использования для строительства электростанции на Таманском полуострове приобрести у него четыре газотурбинные установки для последующего фактического использования при строительстве электростанций в Севастополе и Симферополе. Истец требует признать сделку о поставке четырех газотурбинных установок недействительной и вернуть их. Авторы иска отмечают, что в СМИ появилась информация о монтаже установок в Крыму, в связи с этим истец требует наложить арест на поставленные в Россию газотурбинные установки и запретить их фактическому владельцу вести монтаж.
Новым гендиректором «Силовых машин» стал Тимур Липатов из «Интер РАО»
Москва. 20 сентября. INTERFAX.RU — Совет директоров ПАО «Силовые машины» освободил от должности гендиректора компании Юрия Петреню, сообщила компания.
Новым гендиректором с 20 сентября назначен Тимур Липатов. Срок его полномочий — три года, говорится в сообщении.
Ранее Липатов занимал должность гендиректора «Интер РАО — Электрогенерация» и покинул ее в июле.
Петреня возглавлял «Силовые машины» чуть больше года. Он был назначен на пост гендиректора в июле 2017 года. Причины смены генерального директора в сообщении не уточняются.
Как сообщается в пресс-релизе «Силовых машин», Петреня возвращается к работе в должности заместителя генерального директора — технического директора (в этой должности он работал до назначения гендиректором) и продолжит курировать направления технической политики и научно-исследовательской деятельности концерна.
С учетом потребностей рынка ПАО «Силовые машины» продолжит совершенствовать существующие и разрабатывать новые продукты в рамках линейки основного оборудования для атомных, тепловых и гидроэлектростанций. В стратегические планы компании в области импортозамещения входит разработка и производство отечественных газотурбинных установок (ГТУ) мощностью 65 и 170 МВт.
Также компания продолжит работу по повышению эффективности и конкурентоспособности, сокращению издержек, развитию клиентского сервиса.
О Тимуре Липатове
Липатов родился в 1980 году. В 2002-2007 годах работал на инженерно-технических должностях во Всероссийском теплотехническом НИИ, ОАО «Технопромэкспорт», ОАО «Энел ОГК-5» (ныне — ПАО «Энел Россия»). В 2007-2009 годах — директор по капитальному строительству ОАО «ОГК-3».
В 2009 году перешел в ОАО «Э.ОН Россия» (ныне — ПАО «Юнипро») на должность исполнительного директора по капитальному строительству, в 2011 году назначен на должность заместителя генерального директора по новому строительству и стратегическому развитию компании.
В 2015-2018 годах — генеральный директор ООО «Интер РАО — Управление электрогенерацией».
Общий стаж работы в энергетике — более 15 лет.
Машиностроительный концерн «Силовые машины» производит и поставляет оборудование для ГЭС, ТЭС и АЭС, а также электростанций с комбинированным парогазовым циклом. Основным бенефициаром компании является Мордашов.
Всем заводам по лицу: Мордашов меняет структуру «Силовых машин»
«Силовые машины» модернизируют структуру, чтобы выбраться из убытков.
Алексей Мордашов (№ 1 в Рейтинге миллиардеров «ДП») запустил процесс реорганизации своих бизнес–активов. Он учредил ряд компаний с наименованиями своих прежних бизнес–структур. Согласно данным ЕГРЮЛ, в конце ноября были зарегистрированы четыре новых юридических лица. Их учредителем стало ООО «Нордэнергогрупп», которое через ООО «Севергрупп» и «Алгоритм» контролируется Мордашовым.
Мордашов сделал «Силовые машины» непубличным акционерным обществом
В качестве ОКВЭД у «Нордэнергогрупп» указана холдинговая деятельность. Названия новых компаний совпадают с ранее присоединёнными к АО «Силовые машины» (СМ) предприятиями. Так, в качестве отдельных юрлиц зарегистрированы АО «Ленинградский металлический завод» (ЛМЗ), ООО «Завод турбинных лопаток» (ЗТЛ) и АО «Электросила».
Последнее получило юридический адрес по месту нахождения завода. Руководителем также назначен экс–гендиректор одноимённого завода. Кроме того, в реестрах ЕГРЮЛ появилось ООО «Энергомашэкспорт» (его адрес, по данным сервиса «Яндекс.Карты», зарегистрирован в здании, в котором располагаются офисы СМ в Москве).
Внутренняя кухня
Это не первое изменение, произошедшее с СМ за последний год. Как сообщал «ДП», летом Алексей Мордашов сменил в своём машиностроительном концерне организационно–правовую форму: с публичного (ПАО) на непубличное (АО) акционерное общество. Как отмечают эксперты, при смене формы собственности на АО с компании снимается обязанность публичного раскрытия состава собственников и финансовых показателей.
Участники рынка расходятся в оценках происходящих событий. По мнению партнёра коллегии адвокатов Pen&Paper Станислава Данилова, на сегодня, исходя из известной публичной информации, похоже, что это некая корпоративная реструктуризация. Которая, скорее всего, преследует какие–либо налоговые цели или же цели корпоративной безопасности. В общем и целом — структурирование «внутри».
«Непохоже, что это выделение отдельных объектов для последующей продажи, поскольку уставные капиталы у всех новых компаний от 1 млн до 10 млн рублей, следовательно, они не сформированы из имущественного комплекса СМ, — рассуждает Данилов. — Более того, не сама главная компания является их учредителями, следовательно, у СМ не было бы оснований для передачи своих отдельных активов в собственность вновь созданных обществ».
В ожидании кластера: петербургский тяжпром привыкает к новой реальности
Эксперт выражает сомнение и в том, что это как–то связано с кредитованием или попыткой избежать санкций, поскольку корпоративные связи хорошо просматриваются. Банки смотрят не только на самого потенциального заёмщика, но и в обязательном порядке на всю сеть корпоративных связей, чтобы оценить степень риска выдачи кредита.
Вынырнуть из убытков
Тем не менее представители банковского сообщества отмечают, что создание новых юрлиц может быть связано именно со сложностью кредитования СМ, с которым они могли столкнуться из–за убытков или других причин.
«Это может быть стремление выделить бизнес–процессы в отдельные юрлица, чтобы более финансово успешные, например связанные с ВПК и кораблестроением, пустить в свободную работу с банками, а менее успешные, генерящие убытки, сохранить на финансовой поддержке бенефициара, но тем самым снизить её размер», — отметил в беседе с «ДП» на условиях анонимности один из руководителей филиала московского банка.
По его словам, за последние 3 года в «Силовых машинах» финансовый менеджмент менялся четырежды, что не совсем позитивно для любой компании. По итогам 2019 года компания показала убыток 21,8 млрд рублей. «Внешний рынок закрыт, внутренний тоже не работает. Очевидно, что есть проблемы», — резюмировал финансист. Однако в 2020 году в компании наметились признаки оздоровления. Согласно данным СПАРК, за первое полугодие СМ показали чистую прибыль 2 млрд рублей.
СМ попали под санкции в январе 2018 года. Управление по контролю над иностранными активами Минфина США включило компанию в список граждан особых категорий (Specially Designated Nationals, SDN).
Фигурантам этого списка запрещено заключать любые сделки с американскими гражданами и компаниями.
Так, например, в 2014 году СМ заключили контракт на $930,7 млн (эквивалентно 67,9 млрд рублей по курсу ЦБ РФ) на строительство ТЭС «Лонг Фу — 1» во Вьетнаме. На тот момент представители АО «Силовые машины» говорили, что доля американских и связанных с американским капиталом поставщиков во вьетнамском проекте составляла около 30% General Electric.
Проект должен был завершиться в 2019 году. Но этого не произошло. Как сообщили «ДП» в пресс–службе АО «Силовые машины», цель изменений — обеспечить большую гибкость и оперативность в принятии решений, а также повысить эффективность работы каждого предприятия.
Речь идёт о технических корпоративных процедурах, связанных с подготовкой ко второму этапу реорганизации энергомашиностроительных активов, рассчитанному на период 2021–2022 годов. Первый этап был завершён в 2019 году созданием самостоятельных продуктовых бизнес–единиц: ОАО «Калужский турбинный завод», ОАО «ТКЗ “Красный котельщик”», ООО «Силовые машины — завод “Реостат”», ООО «СМТТ. Высоковольтные решения». Для управления активами образована компания «Нордэнергогрупп».
В компании «Силовые машины» сменился гендиректор
Совет директоров ПАО «Силовые машины» назначил генеральным директором компании Тимура Липатова, ранее возглавлявшего ООО «Интер РАО — Управление электрогенерацией». Об этом сообщили в пресс-службе «Силовых машин».
Ранее занимавший пост гендиректора Юрий Петреня назначен заместителем гендиректора — техническим директором. Теперь он будет курировать вопросы научно-исследовательской деятельности и технической политики компании. Эту должность он занимал до назначения на пост гендиректора.
По словам председателя совета директоров «Силовых машин» Алексея Мордашова, Липатов — опытный руководитель, обладающий необходимыми качествами для решения сложных задач, стоящих перед ПАО.
Юрий Петреня возглавлял компанию с 2017 года. До этого пост гендиректора занимал Роман Филиппов, в прошлом году он был задержан ФСБ по подозрению о разглашении гостайны. Внимание силовиков Филиппов привлек на фоне скандала с поставками в Крым турбин, изготовленных совместным предприятием Siemens и ОАО «Силовые машины».
Справка
Тимур Липатов родился в 1980 году. Окончил Московский энергетический институт и Международный независимый эколого-политологический университет. В 2012 году получил степень MBA в European School of Management and Technology (Берлин, Германия). В 2002-2007 гг. работал на инженерно-технических должностях во Всероссийском теплотехническом НИИ, ОАО «Технопромэкспорт», ОАО «Энел ОГК-5». В 2007-2009 гг. — директор по капитальному строительству ОАО «ОГК-3». В 2009 году перешел в ОАО «Э.ОН Россия» на должность исполнительного директора по капитальному строительству, в 2011 году назначен на должность заместителя генерального директора по новому строительству и стратегическому развитию компании. В 2015-2018 гг. — генеральный директор ООО «Интер РАО — Управление электрогенерацией».
Тимур Липатов: «Siemens по политическим мотивам не передаст контроль над технологиями»
В декабре «Силовые машины» Алексея Мордашова со второй попытки выиграли конкурс на получение субсидии на НИОКР для создания в России газовых турбин средней и большой мощности. Первая заявка не прошла по критериям отбора. Но в любом случае оба раза претендентов, кроме «Силовых машин», не было. С тех пор как компания решила делать собственную большую турбину, трещит по швам ее с Siemens совместное предприятие (СП) «Сименс технологии газовых турбин» (СТГТ). «Силовые машины» выступают против преференций для СП, в котором состоят с долей 35%. Сначала возражали против заключения специального инвестиционного контракта (спик), дающего отсрочку по локализации турбин. А в конце декабря прошлого года Мордашов обратился к тогдашнему вице-премьеру Дмитрию Козаку с просьбой пересмотреть решение правительства по модернизации Заинской ГРЭС в Татарстане, с тем чтобы не использовать нелокализованную турбину Siemens. Гендиректор «Силовых машин» Тимур Липатов изложил аргументы компании в разговоре с «Ведомостями» еще до отставки правительства и самого Козака. Позднее мы спросили, как повлияет на дальнейшие события смена кабинета, не придется ли начинать кампанию заново. Липатов ответил, что рассчитывает на преемственность политики, поскольку «локализация газотурбинных установок – это вопрос обеспечения энергобезопасности государства».
В декабре у «Силовых машин» открылся опцион, когда в течение трех месяцев они могут предложить Siemens выкупить долю в СП, но пока холдинг не воспользовался этой возможностью.
Партнер и конкурент
– Мы как менеджмент можем только дать рекомендацию акционеру в отношении дальнейшего участия в СП. Поверьте, что есть далеко не один сценарий. И как минимум еще два мы планируем обсудить с нашим партнером. Если мы не придем к соглашению, то рекомендация менеджмента будет выходить из СП. Но окончательное решение за акционером.
– Это сложный вопрос. Есть требования по локализации, которые зафиксированы в 719-м постановлении правительства. Они являются плодом длинных и сложных дискуссий с массой участников, включая Siemens. Они трудно исполнимы и для Siemens, и для нас, и точно никто не является выгодоприобретателем.
В требованиях документа, по сути, написано, что в конце цепочки контроля интеллектуальной собственности на производимое оборудование должно быть либо российское физическое лицо, либо любое юридическое лицо, находящееся под контролем российского государства. Это даст гарантию, что интеллектуальная собственность, без которой произвести газовую турбину невозможно, находится в российской юрисдикции. Иностранный участник может пообещать что угодно, но в какой-то момент сослаться на судебный процесс или запрет в его домашней юрисдикции.
Мы вели интенсивные переговоры с партнерами по СП о том, что надо его переформатировать, чтобы соответствовать этим требованиям. На всех переговорах, в том числе с участием нашего акционера, представители Siemens последовательно заявляли, что они не могут передать контроль над технологиями – по политическим мотивам. Это прямо так было сказано высшим руководством Siemens.
Так что у нас выбора не осталось. Мне кажется, что до определенного момента у наших партнеров было ощущение, будто мы блефуем, что ли, или против них идет какая-то игра. Но это не так. Мы пытались договориться и параллельно принимали решения, связанные со стартом НИОКР для создания своей газовой турбины, закупками станочного парка, разработкой конструкторской документации. Мы ждали примерно до конца 2018 г., когда утверждали бизнес-план. И с начала прошлого года мы в этот проект активно инвестируем. Точку невозврата, если ее так можно назвать, мы прошли. Много ли мы потратили? Прилично – около 10 млн евро. Но при этом наш коммитмент, который измеряется суммами подписанных в развитие проекта контрактов либо выпущенными протоколами выбора победителей, приближается к 100 млн евро. Можно ли это поменять? Как все в жизни, наверняка можно. Но мне кажется, что нет желания той стороны, и – определенно – нет желания с нашей, поскольку, когда начинаешь какое-то большое дело, в него вкладываешься, прирастаешь к нему душой, и тебе уже хочется его довести до конца. Мне бы очень хотелось дойти в нашем процессе до конца, чтобы машины с торговым знаком ЛМЗ начали работать. И я уверен, что так и будет.
– Нас бы устроил любой вариант, соответствующий требованиям постановления. Также должны были быть выполнены условия по передаче под российский контроль необходимой интеллектуальной собственности.
– Привлечение третьего партнера мы не рассматриваем. Чтобы произвести турбину, нужны две вещи: технология и производственная возможность. Технологии есть у Siemens, а наибольшие производственные возможности в России в нашей отрасли – у «Силовых машин». До нас доходят слухи, что Siemens активно общается с кем-то о выкупе у нас доли в СП, но пока никто официально ни с одним предложением к нам не выходил.
– Во-первых, субсидия распределялась на конкурсной основе, и никто не мешал той же СТГТ в этом конкурсе участвовать. Была масса прогнозов, что развернется борьба, но из-за жестких условий этой субсидии никто за ней больше не пришел. Думаю, если бы субсидией можно было покрывать расходы на станки, на производство опытных образцов, желающих было бы гораздо больше.
Во-вторых, субсидия дается не на локализацию, она дается на разработку технологии.
– Понимаете, все национальные чемпионы, по крайней мере в энергомашиностроении, разрабатывают новые продукты для новых рынков с государственной поддержкой.
В прошлом Westinghouse, акционером которой был когда-то Siemens, разрабатывала турбину F-класса с поддержкой минэнерго США. Mitsubishi Heavy Industries реализует в Японии национальные проекты, двигает турбину J-класса с целевым финансированием. Это нормально, что государство на старте что-то субсидирует. Честно говоря, я считаю, что эта субсидия недостаточна. Проект стоит около 17 млрд руб., субсидию мы можем получить – 5 млрд руб. А хотели 7 млрд руб., когда проект оценивался в 15 млрд руб. Поэтому мы считаем, что дискуссия должна быть продолжена.
Тимур Липатов
Теперь мы должны думать над дополнительными мерами поддержки, потому что с 5 млрд помощи проект не летает. Понятно, что NPV (чистый дисконтированный доход. – «Ведомости») этого проекта сильно зависит от того, сколько машин мы продадим. Я считаю, что у проекта огромный отложенный спрос, но, когда у тебя нет машин, а ты приходишь в генерирующую компанию: «Вы нашу турбину купите?», ответ зависит от степени оптимизма собеседника. Если это разумно пессимистичный человек, проживший четыре десятка лет, он скорее скажет «нет». Про себя подумав, что никогда не поздно сказать «да».
Проект очень зависит от того, какая будет рентабельность. Скажу страшную вещь, но мы в настоящий момент не до конца понимаем, какая выйдет рентабельность продажи этой газовой турбины. Главным образом трудно спрогнозировать маржинальность продаж по переменным расходам. У нас каждый день уточняется амортизация станков – мы все еще их покупаем. Уточняется стоимость материалов и заготовок (особенно учитывая требования по локализации), а они по большей части дорожают. Изменяется фонд оплаты труда.
Это все очень важные, чувствительные показатели. Мы, например, не понимаем точно, сколько человеко-часов и сколько машино-часов мы на это дело потратим, так как еще прорабатываем техпроцессы. Мы движемся по графику, и у нас на сегодняшний день практически закончен выпуск конструкторской документации, а разработка технологической – в самом разгаре.
При этом по согласованию с акционером, даже не имея заказа, для отработки полного цикла мы запустили первую турбину ГТЭ-170 в производство, провели ревизию ГТЭ-65, которая ранее была изготовлена, но ее испытания не были закончены.
– Я хочу оставить за скобками вопрос в принципе нужности в том узле столь мощного энергоблока (этот вопрос находится в сфере компетенции «Системного оператора»), но если такая парогазовая мощность нужна, то она выполнима и с отечественными газовыми турбинами, в том числе нашими. Для нас она значила бы продажу от шести до восьми газовых турбин мощностью 170 МВт для двух блоков.
Да, КПД этих блоков немного бы отличался и составил бы 52%, но в дальнейшем это бы компенсировалось дешевым сервисом. В России, где средняя эффективность тепловой генерации находится в пределах 32–33%, парогазовые установки (ПГУ) на базе полностью российского оборудования с 52% КПД – это прорыв для отрасли. Можно, конечно, и 58–59% поставить, но мне кажется, что лучше в целом электроэнергетику переводить на 52%, чем за счет 1–2 точечных проектов показывать высокий КПД на оборудовании, подконтрольном иностранному поставщику.
В этом контексте решение по Заинской ГРЭС выглядит несистемным, рискованным и противоречит ранее принятым решениям по развитию российской газотурбинной технологии.
Насколько мне известно, на середину 2019 г. у Siemens было продано только пять ГТУ HL и ни одной не введено в эксплуатацию, сервис на подобные машины – тема исключительно Siemens. Поэтому, с одной стороны, это экспериментальная станция для Siemens за счет российских потребителей, а с другой – исключительная зависимость от Siemens по сервису.
Получается, что одной рукой мы ратуем за локализацию газовых турбин, даем субсидию, декларируем поддержку в рамках дополнительного конкурса на 2000 МВт на парогазовые мощности, а другой – существенную долю рынка, в котором на сегодняшний день только и могут отбираться газовые турбины, отдаем под нелокализованную газовую турбину, произведенную по западным технологиям и с импортным программным обеспечением, вытесняя при этом целый ряд других проектов.
Директор и гражданин
– Да, они у нас есть. Требования по локализации, заданные в 719-м постановлении. Как гражданин я считаю, что они правильные, но для гендиректора «Силовых машин» они выглядят сложно выполнимыми как в техническом, так и в экономическом плане. Например, по некоторым литым заготовкам для лопаток удорожание происходит до 4 раз относительно нелокализованных.
– Сейчас по законодательству локализованы должны быть все ключевые узлы, которые потребляются за жизненный цикл машины, в пределах 100 000 часов, которые могут поломаться либо должны быть заменены. Представим себе картину, при которой электроэнергетический сектор России, не дай бог, попадет под секторальные санкции. Это значит, что невозможно купить ни одной запчасти для собственного парогазового турбинного парка. К чему это приведет? У нас свыше 30 ГВт из 200 работает в парогазовом цикле. Все это построено в первую волну ДПМ. И эти 30 ГВт постепенно перестают работать.
Вся наша экономика в этом случае перестроится в режим, при котором мы топливо сжигаем с КПД примерно 30–35%, ведь Советский Союз дошел в пределе до блоков К-800 по сжиганию угля, где КПД порядка 40%. КПД парогазовых технологий начинается от 52%, и есть достоверно подтвержденный результат испытаний турбин J-класса на экспериментальных станциях в Японии – они работают с КПД даже больше 60%. Очевидно, что конкурентоспособность российской экономики на глобальном рынке за счет доли электроэнергии в каждом производимом товаре станет весьма сомнительной. Особенно при либерализации цены на газ.
Как дела в Куданкуламе
Прошедшим летом в СМИ появились сообщения, что партнер «Силовых машин» в Индии недоволен качеством оборудования, которое поставляется на АЭС «Куданкулам». Первая публикация появилась в августе в РБК. Тимур Липатов считает, что это проявление недобросовестной конкуренции (кого компания подозревает в этом, говорить не стал), и рассказал, как сейчас обстоят дела с оборудованием на АЭС:
– К сожалению, все началось с уважаемого издания, но дальше историю стали раздувать третьесортные издания. Мы работаем на высококонкурентном рынке и бьемся за многомиллионные контракты. И в преддверии такого крупного контракта появляется серия таких публикаций.
Есть два вопроса, вокруг которых концентрируется разговор.
Первое – это работа последних ступеней лопаток роторов цилиндров низкого давления. Мы их проектировали на работу в жарких странах, на определенную температуру охлаждающей воды, заданную контрактом. Фактически они работают при более холодной воде. Но тогда неизбежны дополнительные динамические усилия на лопатку. Является ли это нашей проблемой? Строго говоря, нет. Решаем ли мы ее? Конечно, да, потому что мы заинтересованы в том, чтобы индийские партнеры вернулись к нам еще не раз. И мы сейчас завершаем НИОКР, в 2021 г. будем предлагать им к поставке апгрейд этой машины.
Что касается второго вопроса, который касался статора второго генератора, то он фактически решен. Статор 10 лет хранился на станции в ожидании монтажа, что очень плохо для любой крупной электрической машины, так как существенно снижает надежность работы и влияет на технические характеристики. Но так как в свое время мы разрешили установить этот 10-летний статор на блок, мы приняли решение его заменить и сейчас осуществляем замену.
– Да, это ровно так и есть. Я сам работал в крупных электроэнергетических компаниях, эксплуатировавших большой парк газовых турбин, и мы постоянно думали, какой наш бэкап-план, если санкции будут ужесточаться. Когда первые санкции после Крыма начали вводить, никто не понимал их предела. Выбор, как в случае с «Силовыми машинами», был во многом слепой, определялся совершенно непрозрачным образом. И каждый мог предположить, что завтра с ним произойдет то же самое. Поэтому результаты проработки любого бэкап-плана приводили к одному: надо локализовывать технологии, а не только производство. Только локализовав технологию с производством, можно себя от этого негативного сценария защитить.
Ограничения и рентабельность
– Вообще-то я очень поддерживаю отбор по LCOE (стоимость электроэнергии на протяжении всего жизненного цикла станции. – «Ведомости»), это одноставочный тариф – то, что мы через 10 лет будем платить за электроэнергию. Но дальше к конкурсу по LCOE допускают только те проекты, которые соответствуют неким квалификационным критериям. К примеру, для проектов ПГУ задан CAPEX – 33 000 руб. на 1 кВт. Я не знаю волшебника, который может за эти деньги построить парогазовую станцию либо хотя бы модернизировать существующие с переводом в парогазовый цикл. То есть мы сразу отсекаем наиболее эффективные проекты, которые теоретически должны иметь минимальные LCOE.
Второе: словом «модернизация» мы отсекаем участие любых greenfield-площадок. Я с уважением отношусь к генерирующим компаниям – это наши заказчики. Но по большому счету генерация не должна быть закрытым клубом. Почему greenfield-площадка не может в таких конкурсах участвовать? Для потребителя это точно было бы интереснее – это расширение конкуренции.
– Совещания в правительстве и проект на regulation – это разные сущности. На совещаниях разбираются вопросы, дать или не дать квоту 2000 МВт под оснащение ТЭС инновационными газовыми турбинами. И ее дают. Но дальше при проработке документов они дополняются такими деталями, которые меняют целиком всю картину. И эти вещи для многих участников совещаний потом становятся сюрпризом.
В настоящий момент все выглядит странно. Ну как можно объявлять конкурс под дополнительные 2000 парогазовых МВт, оставив CAPEX в 33 000 руб.? Это значит, что ни один проект отобран не будет. Я надеюсь, что при согласовании этого документа с заинтересованными сторонами, а также в будущем с ФОИВ проект постановления удастся привести в адекватный вид, чтобы он способствовал достижению цели.
– При сохранении ограничения по CAPEX – невозможно.
– Задача-минимум – убрать ограничения по CAPEX, чтобы выбор шел только по LCOE. Пусть это будет дороже в плате за мощность, но будет гораздо более эффективная электростанция по расходу топлива. Это снизит цену для конечного потребителя. Задача-максимум – расширить доступ к пока ограниченному «клубу» генерирующих компаний (только поймите правильно, «Силовые машины» не претендуют на то, чтобы стать генератором). Тогда рынок будет гораздо больше. Потому что отложенный спрос в части газотурбинных технологий очень большой. Кроме того, добавится экспорт. Раньше наша энергетическая система была успешной, и есть целые страны, которые на нашей энергомашиностроительной технологии работают. Приезжал к нам кубинец или китаец и видел современнейшую, классно работающую электростанцию. А что сейчас? Он приезжает, видит доживающее свой возраст старое советское оборудование, видит, что мы сами покупаем у мировых производителей, и уезжает.
ПАО «Силовые машины»
Машиностроительный холдинг
Единственный акционер (данные компании на 30 июня 2019 г.) – ООО «Севергрупп» (бенефициар – Алексей Мордашов).
Финансовые показатели (МСФО, 1-е полугодие 2019 г.):
выручка – 21,1 млрд руб.,
чистый убыток – 9,99 млрд руб.
Производит оборудование для тепловых, атомных и гидроэлектростанций. По данным сайта компании, входит в топ-5 мировых лидеров отрасли по количеству установленного оборудования.
Все, что мы можем сейчас экспортировать на рыночных условиях, – это атом [строительство АЭС и оборудование для них], в котором мы компетенции сохранили, и гидро, где [в мире] не произошло технологических скачков. У «Силовых машин» очень классные гидротурбины, мы здесь точно входим в первую пятерку на мировом рынке. В тепле мы на рыночных условиях ничего экспортировать не можем, потому что в угле у нас нет суперсверхкритики (чистые технологии в угольной генерации. – «Ведомости»), а в газе у нас нет газовой турбины. Поэтому в тепле наши проекты нишевые. Это либо модернизация и сервис ранее поставленного оборудования, либо небольшие блоки на угле, где суперсверхкритика не окупается.
Если смотреть на эту картину не отдельно, а глазами государства в целом, которое мыслит горизонтами дальше 10 лет, то, конечно, надо делать парогазовую технологию и суперсверхкритику на угле.
В целом нужен прогнозируемый спрос, четкая госполитика, какое оборудование нужно устанавливать в отрасли. Пусть в текущий момент этого не хочется эксплуатирующим организациям. Возиться с экспериментальным оборудованием и пробовать что-то новое им, конечно, не хочется. Для них это дополнительные технологические риски, под которые нет никаких послаблений или экономических стимулов. Но это нужно, потому что если у нас нет передовой энергосистемы, то через какое-то время мы: а) импортозависимы; б) не способны экспортировать.
Мы очень много говорим о протекционизме, но реального здорового протекционизма, как во многих других странах (например, в Китае, Японии), в России пока недостаточно. Мы с огромным трудом пробиваем кредиты, даже коммерческие, для наших иностранных заказчиков. За субсидирование ставки пыль глотать замучаешься. Много слов произносится, как мы экспорт поддерживаем, но, поработав в экспортно-ориентированной компании (а у «Силовых машин» экспорт – более половины выручки), я могу сказать, что с теми мерами поддержки, с которыми, например, китайские компании заходят в Африку, они находятся в гораздо более привилегированном положении. Нет, конечно, то, что делает сейчас наше правительство, разительно отличается от того, что было в начале 2000-х, стало лучше. Но достаточно ли? По-моему, нет. Если мы хотим возрождать экспорт (причем не только в энергомашиностроении), здорового протекционизма должно становиться больше.
– Сначала – про будущее газотурбинных технологий во всем мире, а потом – почему этот мир для нас не имеет никакого значения.
В принципе, газотурбинная технология – это достаточно зрелая технология, но пределов ее в настоящий момент нет. Ее пределы ограничены свойствами материалов, которые мы используем. Если температуры в камере сгорания будут расти вследствие применения все более современных материалов или систем охлаждения, экономичность газовых турбин будет расти.
К примеру, в Европе принята программа к 2030 г. вывести все угольные станции. Заменить их они собираются renewables [возобновляемая энергетика], но при этом они абсолютно разумные люди и понимают, что с renewables остаться нельзя, потому что настанет день, когда будет темно, облачно и не будет ветра. Они понимают, что к тому моменту, когда они выведут все угольные станции и заместят их renewables, технология накопления электроэнергии в виде батарей не будет достаточно развита. Поэтому они рассчитывают на другой способ накопления электроэнергии. Когда есть избыток энергии, мы производим водород электролизом, накапливаем его. И дальше, когда у нас дефицит электроэнергии, мы его сжигаем. Где? В газовых турбинах. Сейчас все производители газовых турбин развивают свои машины, чтобы увеличить долю сжигаемого водорода. Поэтому у газовых турбин есть огромное будущее.
Теперь про рынки. Наверное, североамериканский рынок не для нас, Западная Европа во многом не для нас. Но рынки, на которых мы присутствуем, будут расти: СНГ, Африка, Ближний, Средний, Дальний Восток, вся Азия. Причем будут расти теперь там, где нет газа. Потому что появился СПГ. По сути, газ перестал быть трубопроводным ресурсом, и в мире очень много проектов, где одновременно строятся [завод] СПГ и рядом электростанция, которая на этом СПГ работает. Поэтому я на перспективы развития рынка газовых турбин смотрю оптимистично.
Старые и новые проекты
– Исполнение проекта приостановилось, когда из-за санкций наш заказчик остановил все валютные платежи. Мы предложили продлить сроки строительства, изменить валюту платежа, частично компенсировать убыток по проекту. Но уже больше года вьетнамская сторона по каким-то причинам оставляет наши базовые вопросы без ответа.
Мы и наши субподрядчики, сколько могли, ждали, но в итоге были вынуждены обратиться в арбитраж.
Мы в любой момент готовы вернуться за стол переговоров, чтобы продолжить сотрудничество или прийти к мирному соглашению о расторжении договора и переуступке вьетнамской стороне всех субподрядных контрактов.
Но вообще, наша позиция такова, что, несмотря на сложности, мы хотели бы завершить этот проект, поскольку считаем, что эта замечательная наполовину построенная электростанция должна быть пущена. Попробуем в ближайшее время выйти на какие-то решения с вьетнамскими партнерами.
– Мы видим большое будущее «Силовых машин» в электрике. Сейчас мы здесь хорошо представлены только в одном сегменте – это крупные электрические машины, генераторы или двигатели индивидуального изготовления – и немного представлены в трансформаторах.
У нас огромный внутренний рынок под все, что связано с поставками нашего оборудования либо со строительством электростанций. Под этот внутренний рынок мы приглашаем много разных технологических стартапов, которые хотели бы на этот внутренний рынок попасть и, укрепившись, начать более активно свою продукцию совершенствовать, продавать помимо нас. Пример – системы шариковой очистки, которые мы поставляем со своими турбинами и конденсаторами. Это технологический стартап, в который мы в прошлом году зашли. В проработке еще несколько проектов. Ищем партнера в мусорную тематику.
Мы достраиваем свои каналы продаж, особенно в части сервиса, которые раньше развивались по остаточному принципу, и в ближайшее время будем заходить в партнерство с компаниями, которые давно этим занимаются и имеют свои каналы продаж помимо тех, что есть у нас.
Мы создали свой проектный институт – это мера скорее вынужденная, но «Силовые машины» все больше и больше продают комплексные решения. Для меня идеальная картина – продавать оборудование, но его продать все сложнее, наш клиент уже хочет купить турбинный остров. Для этого его надо спроектировать, организовать огромную работу по субкомплектации, поэтому проектный институт – это жизненно важная функция для нас.
По ключевым продуктам – атомная отрасль – мы должны доделать тихоход (тихоходную турбину с частотой вращения 1500 оборотов). Это позволит нам стать единственной компанией, у которой в активе есть обе технологии – и быстроходная (с частотой вращения 3000 оборотов), и тихоходная.
В тепле надо делать суперсверхкритику, но на нее должна появиться поддержка вроде экспериментальной станции.
– В настоящий момент не участвуем, но мы рассчитываем, что нашими устройствами FACTS (гибкие системы передачи переменного тока. – «Ведомости») сети заинтересуются. В ближайшее время мы планируем серию встреч-презентаций с руководством «Россетей», на которых мы постараемся их убедить в преимуществе этих устройств и что их надо пробовать вместо классического сетевого строительства. Мы сейчас с отраслевыми институтами завершаем расчеты, которые должны будут показать преимущества этих устройств.
– Предварительные результаты мы не комментируем. Отмечу, что мы продолжали доначислять резервы по проектам ТЭС «Барх», «Сипат» и «Лонг-Фу-1». Исходя из этого EBITDА будет в отрицательной зоне. Без учета этих разовых эффектов EBITDA будет положительная. Что самое важное – существенно выросла контрактация. Более того, мы очень уверенно смотрим в контрактацию следующих нескольких лет. С учетом того что ДПМ в контрактации этого года составляет лишь 20–22%, то это результат хорошей системной работы, которую нам удалось организовать на всех рынках, где мы присутствуем. И задача следующего года заключается в том, что на этом большом заказе нам надо получить расчетную прибыль, а не убыток.